На воздушной ладье, где под килем горят три семерки
Можно свет обойти и вернуться в Венецию.
Пусть Венеция севера будет сырою и горькою:
Здесь рябиновой плотью остался огарок от сердца.

Значит прочь и наверх, повинуясь ветрам и прибою,
Вознамерится плыть мой огромный небесный корабль.
Пролетев над Китаем и серой курильской грядою
Он нырнет в позолоту востока в двенадцать утра.

А потом, отдохнув, насмотревшись на сопки и крабов,
Будто парус Ясон, он расправит свой планер крестом.
Выше всех и быстрее. Во всех уголках ему рады,
Но лишь в Пулково он обретает свой дом.